В 2018 году исполняется 155 лет со дня рождения и 100 лет со дня трагической гибели Михаила Дмитриевича Громогласова.
Михаил Громогласов родился в 1863 году в Стерлитамакском уезде, в многодетной семье. По окончании курса Уфимской духовной семинарии он получил сан священника и был назначен на служение в приход Никольского храма Белорецкого завода. В церковной службе с 1886 года.
Отец Михаил отличался ревностным служением. Главной своей задачей он считал дело просвещения людей. Вообще, человек он был незаурядный: он построил несколько школ в Белорецком заводе, оснащал их всем необходимым, приобретал мебель, топливо, заботился о педагогах. Он во многом выбивался из ряда традиционных священнослужителей тогдашней России своей необычайной активностью! В приходе Белорецкого завода он служил до 1890 года, затем был переведен в приход Узянского завода. Там он тоже строил школы. Кстати, нынешний Узянский храм располагается в здании бывшей женской церковной школы, которую в свое время и построил отец Михаил. Более двадцати лет отец Михаил Громогласов служил в Белоречье! И сделал очень многое для просвещения людей. Сам батюшка любил музыку и играл на скрипке.
Всего за годы своего служения он сумел открыть 29 школ в Белорецком Горном округе и в целом в Верхнеуральском уезде! Там училось более трех тысяч детей, в том числе из семей заводских рабочих.
Также им оборудована тюремная церковь в Верхнеуральске. В 1905 году батюшку перевели в город Верхнеуральск. Он стал настоятелем собора, который сохранился до наших дней… А в 1918 году батюшку арестовали. Большевики развернули кровавый террор. Отца Михаила обвинили в контрреволюции и посадили в тюрьму. Вот выписка из дневниковых записей батюшки: «Вставали в пять утра. Я зажигал свечу перед иконой и совершал вечером и утром общую молитву. Из библиотеки тюрьмы книг для чтения не давали. Я секретно достал толковое Евангелие. Весьма часто нас посылали на работу. От потери крови, от ран, от скудной пищи я ослабел, и некоторые физические работы для меня были очень тяжелы. Заставляли таскать ящики под заряды, чистить конюшни, перебирать и таскать картофель.Однажды один большевик посылал меня чистить даже ватерклозет. При работах большевики часто издевались надо мной, говоря: «Поп пришел обедню служить, аллилуйя.» Эти дневниковые записи были обнаружены сразу же после освобождения Верхнеуральска от красных и опубликованы в местной церковной газете. Не стану перечислять все муки, которые довелось претерпеть отцу Михаилу. В тюрьме он увещевал своих соузников, и они, глядя на него, тоже не пали духом. В 1918 году в начале июня отца Михаила и других арестованных (среди них были лучшие люди Верхнеуральска, в основном интеллигенция) вывезли на подводах по старому Тирлянскому тракту к башкирской деревне Наурузово, и там расстреляли, заставив всех арестованных вырыть себе могилы. Отец Михаил обратился к своим палачам с просьбой помолиться. Ему разрешили. Он встал на колени и воздел руки к небу… Потом произнес: «Я готов!» Всю группу расстреливали безобразно, по несколько раз добивая раненых людей… После временного освобождения Верхнеуральска от красных, православные люди нашли место расстрела и со слов очевидцев узнали все обстоятельства гибели отца Михаила. Его останки (и других убиенных) были перенесены на Верхнеуральское кладбище (Некрополь).
М.Д. Громогласов погиб на 56-м году жизни, у него осталось 9 детей — два старших сына избрали путь церковного служения, судьба детей неизвестна. Вот таким был крестный путь священника-просветителя М.Д.Громогласова.
М.Д.Громогласов был членом уездного отделения епархиального училищного совета (1893-1902). С 1905 года служил настоятелем Свято-Николаевского собора в Верхнеуральске. Протоирей. Благочинный Градо-Верхнеуральского благочинного округа. Законоучитель. В 1913 году имел имущества, застрахованного на 11 тысяч рублей. Из церковных наград имел набедренник, скуфью, камилавку, наперсный крест; а из светских – орден Святой Анны 3 степени, медаль Красного Креста.
Жизнь и деяния священника Михаила Громогласова заслужили народную память.
В 1981 ГОДУ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКОВЬЮ ЗА РУБЕЖОМ ПРОТОИЕРЕЙ МИХАИЛ ГРОМОГЛАСОВ БЫЛ КАНОНИЗИРОВАН.
«В большевистском застенке»
(Посмертные записки протоиерея М.Д.Громогласова)
Оренбургский церковно-общественный вестник. 1918. 6 окт.(23 сент.); 8 дек.(25 нояб.)
«11-го марта 1918 г. Атаман 2-го военного отдела передал моей частной прогимназии духовые музыкальные инструменты и объявил эвакуирование войскового правительства. В 12 час. дня в городе явились большевики, началась перестрелка, по улицам валялись трупы лошадей и людей. В 3 часа утра 12-го марта в мою квартиру явились человек 8 молодых людей, одетых в солдатские шинели и объявили меня арестованным. Помолившись Богу, благословивши детей и простившись, я отправился в милицию. Там меня встретили отборной русской бранью, обыскали, отобрали деньги (130 р.) и посадили в арестную комнату. Приходившие заглядывали в окно комнаты и ругали меня за то, что я служил молебен Дутову. Затем приводили, обыскивали и отбирали деньги у других купцов и чиновников. К 10 час. утра арестная комната была переполнена и всех нас в количестве 50 человек повели в тюремный замок. Впереди всех шли директор реального училища Ершов, полковник Кузнецов, податной инспектор и наиболее богатые купцы. Все были поставлены попарно, и окруженные пешими и конными красногвардейцами, пошли в тюрьму, сопровождаемые русскими скверными словами… Слышались слова: «не оглядывайся», «не отставай» и непременно с прибавлением скверных слов. Проходя мимо собора я начал креститься.» Прощайся батюшка с собором, больше не увидишь»,- сопровождая свои слова скверными словами, кричал какой-то большевик. От милиции до тюрьмы около трёх вёрст и всё время приходилось слушать отборную русскую брань по моему адресу за то, что я служил молебен Дутову. Подошли к тюрьме ,я вздохнул свободно, радуясь прекращению ругательства. Но в это время тот же большевик ударил меня по спине обнажённой саблей, а учителя Белобородова по голове. Удар был столь сильный, что пробил дорожную шубу, рясу, подрясник и сделал рану вершка в 3. Сильно потекла у меня кровь. Заявив об этом начальнику тюрьмы, я просил прислать фельдшера. Отвели меня и учителя в тюремную больницу. Зашили наши раны. Но кровь продолжала течь. Сменили постель, два раза рубашку. Чувствую головокружение. Прошу доктора. Вечером прибыл доктор, снова зашил рану, остановилось кровотечение, и я почувствовал облегчение. Следующие день и ночь провёл покойно. На третью ночь, часов в 12, явились большевики в тюрьму. Слышны были скверные ругательства в коридорах. Войдя в больницу, большевик Константинов упрекал меня — зачем я служил молебен Дутову, другой упрекал меня за то, что я «съел Телегина», третий — зачем я ставил на колокольню собора пулемёт и встречал Дутова с трезвоном, говорили и другие нелепости. Между прочим Константинов, будучи выпимши, сказал: « Мы религию не признаём, будет вам морочить людей». В конце разговора сказал: «Мы вас острижём и лишим сана». На это я ответил, что стричь меня нечего т.к. волос на голове давно нет, а лишение сана зависит от епархиальной власти. «Впрочем,- сказал я, — ваша сила». « Не сила, а право»,- заметил Константинов.
На следующие дни иногда приходили большевики, расспрашивали о причинах моего ареста и говорили: « Мало вас били, нужно было убить». Как только арестовали меня, то большевики заняли мою квартиру, стеснили мою семью, отобрали лошадь и много разграбили из имущества. Постоянно обыскивали. Ругали семью скверными словами, отбирали хлеб, молоко.
Поводом к аресту ещё послужило то обстоятельство, что второй священник собора о.А.Телегин, за ложный донос в монастырь был переведён, в Карагайский приход. Однако, несмотря на двукратные постановления Епархального Церковного совета о перемещении его из города .Телегин не подчинился епархиальной власти, 5 месяцев оставался на церковной квартире, не являлся по службе, занимаясь большей частью агитацией прихожан против меня.
Когда явились большевики, злоба Телегина и его приспешников проявилась во всей своей силе. Меня арестовали, кричали о расстреле и заключили в тюрьму Телегин с злорадством вступил в отправление обязанностей священника, заявив себя настоятелем и благочинным. Пробыл я в тюрьме 9 дней. На десятый день 19 человек повели под большим конвоем в следственную комиссию. Большею частию обвиняли в сочувствии Дутову, предавали революционному суду и за освобождение от предварительного заключения налагали 10-15 и 25 тысяч рублей. На предложенные вопросы и объяснения, что молебен служил не в честь Дутова, а по просьбе народных избранников от трёх уездов, в количестве более 100 человек. Пред молебном я был на кладбище и к молебну был произведен к служению не по моему приказанию, а по просьбе какого-то офицера. В своей речи я не называл солдат разбойниками, а напротив провозглашал многолетия христолюбивому воинству». Записывающий мои показания намеренно старался изменить, почему я и попросил сделать дополнения, и частию записал своею рукой. Выслушав мои объяснения комиссия, постановила допросить указанных свидетелей и освободить от ареста. Однако прошло 10 дней и я всё сидел в тюрьме.24-го марта я получил официальное предложение от комитета РКС и К депутатов (рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов- сост.) внести в трёхдневный срок налог в 50 000 руб. в комиссию под угрозою в случае не исполнения принятия против меня репрессивных мер, даже до расстрела. Понятно я ответил, что денег, облигаций займов я совсем не имею. Всё время моей службы строил частями дома и тратил деньги на воспитание 9 человек детей. Имею даже долги по постройке дома для гимназии. Всё моё состояние заключалось в двух домах и небольшом участке земли, за которые я давно ничего не получаю вследствие социализации домов, а также отказа в субсидии от земства и города частной моей гимназии. Между прочим, в объяснении упомянул, что в бытность мою уездным наблюдателем я в течение 34-летней службы мною было устроено 29 школ и 2 гимназии с учащимися до 3000 человек и что я своими трудами и средствами давно уплатил налог в 50 000 руб. Заявление это было оставлено без последствий и я продолжал сидеть в тюрьме. Между тем прихожане и горожане начали возмущаться арестами и постоянными расстрелами невинно арестованных. Собирались митинги, сходы раздавались протесты против смертной казни. Поступила масса ходатайств от разных обществ и прихожан собора об освобождении меня от ареста. 16 апреля следственная комиссия при Совете Р.К. и К. депутатов, принимая во внимание массу ходатайств об освобождении меня от ареста, постановила освободить меня под ручательство 25 человек. Впредь же до разрешения дела Военно-революционным трибуналом от должности отстранить. Но не долго пользовался я свободой. На другой день получил от того же совета приказ явиться по делу о наложении на меня контрибуции. На вопрос, когда будут допрашивать по этому делу, злейший большевик, председатель Совета Иванов грубо ответил: «Допрашивать будут у Адама». Поздно вечером, ничего не спрашивая, всех нас арестованных контрибутантов в количестве 42 человек опять под конвоем отправили в тюрьму. Поместили в двух камерах. На другой день я узнал о расстреле моего родственника полковника Кузнецова и учителя Белобородова, с которыми я пробыл в тюремной больнице три недели. Поплакав об их мученической кончине, но утешал себя тем, что оба они в течение трёх недель готовились к расстрелу. Все дни усердно молились, читали евангелие, псалтырь и причастились Св. Тайн за два дня до смерти. Белобородов передал мне деньги на вечное поминовение, 100 р. на тюремную церковь и завещал передать 1000 р. своей сестре. Но эти деньги были конфискованы Советом.
Опять началась для меня горькая тюремная жизнь. Вставали в 5 ч(асов). Я зажигал свечу перед иконой и совершал утром и вечером общую молитву. К молитвам прибавлял чтение псалмов, евангелия или акафистов. Из библиотеки тюрьмы. Я секретно достал толковое евангелие, книги Дьяченко, поучения и читал заключенным со мною в камере. Но это не нравилось администрации, пришлось прекратить и книги читались молча. Понятно заключённые были довольны книгами, особенно моими утещениями. Просили мы разрешения поговеть на страстной седьмице, но получили отказ. Весьма часто нас посылали на работу. От потери крови от раны и весьма скудной пищи я весьма ослабел и некоторые физические работы были для меня очень тяжелы. Заставляли таскать ящики со снарядами, чистить конюшни, перебирать и таскать картофель и т.п. Однажды один большевик посылал меня чистить даже ватерклозет. При работах большевики часто издевались надо мною, говоря: «Поп пришел обедню служить», «аллилуйя» и добавлялись скверные слова. Впрочем некоторые служащие в тюрьме относились ко мне с сожалением, даже один татарин плакал о мне и старался освобождать меня от работ. Плакали многие горожане, видя меня идущего по городу на работы под конвоем большевиков. Но оставаться одному целый день в камере без дела не лучше, чем быть на работе. Так прошли ещё две недели. Наступила страстная седьмица. С большим трудом разрешили отслужить в великий четверг стояние и в субботу утреню. В эти дни заключённых в одиночные камеры не выпускали к богослужениям и они слыша слова молитвы и песнопений горько плакали и молились. Нужно отметить, что в новой тюрьме устроено прекрасное помещение для церкви. Не задолго до своего заключения, я изыскал средства 6000 руб. на устройство прекрасного иконостаса и утвари. Все эти жертвователи были заключены со мною в тюрьму, мужественно перенося страдания. Особенно тяжело было мне в Великую субботу лишиться служения любимой литургии. Вместо литургии я с заключёнными в камере читал 118 псалом, акафисты, покаянный канон и тем доставлял утешение. Петь не позволяли. Приближалась Пасха. Поздно вечером в великую субботу всех нас контрибутантов из общих камер перевели в одиночные, разместив в каждую по 2 и по 3 человека. Эти камеры не более 2 квадратных саженей, тёмные. Не дали ни матраца, ни какой подушки, и постилки. Пришлось две недели спать на голом асфальтовом полу, в одежде и в сапогах, положивши в голову два веника. Все съестные припасы, присланные из домов, отобрали. Служить позволили только в первый день. По моей просьбе диакон Собора принёс антиминс и я решился отслужить в неосвященном храме первую литургию на Пасху. Из заключённых составился хор и мы радостно отслужили утреню и литургию. В конце литургии я говорил поучение о том, что, несмотря на радостный праздник некоторые из христиан остаются унылыми и печальными. Печальна вдова с оставшимися сиротами, печальны знатные, лишившие места. Но никому так не тяжело, как нам, заключённым . узникам. Всякое горе бывает вдвое легче, радость много приятнее, если оные могут быть разделены с другими. Но мы лишены сведений и общений с нашими близкими и родными. Мы можем облегчить свою скорбь по слову псалмопевца: «омочу постель слезами», да и этой постели нам не дали…
При этих словах, все бывшие в церкви рыдали и теперь я не могу вспомнить этот горький плач без слёз. По окончании литургии пришёл в камеру к двум узникам, пропели «Христос Воскресе» и разговелись чёрным хлебом с водой. В течение двух недель ничего не давали, кроме 1 фунта чёрного хлеба в день. Корки хлеба были столь тверды, что я поломал два зуба. Кроме голода терпели холод, особенно не давали покоя вши. Тяжелое впечатление производили на нас постоянные расстрелы около тюрьмы. В первый день Пасхи были расстреляны 6 человек, на 4-й и 6-й день два офицера. Всего в пасхальную неделю расстреляли 12 человек. Но, несмотря на все страдания, при выпусках на двор и в коридорах, а также и в камерах, я никогда не видел плачущими и унылыми.. Плакали только на молитве, или ,когда уводили заключённых на расстрел. В течение 2-х месяцев расстреляли 30 человек.. Сознание невинности страданий, вера в правосудие и промысел Божий всех нас подкрепляла и ободряла. Некоторые заключённые замечательно спокойно шли на расстрел и умирали, как говорят, сложивши руки для крестного знамения. Кроме меня в числе арестованных был ещё священник о. Аманацкий. Он пробыл в тюрьме неделю и пострадал много. Его били, трепали за волосы, вставляли ствол ружья в рот, заставляли рыть окопы. В конце концов описали имущество, выгнали из квартиры и постановили лишить сана. И тут главным виновником — были враги — свои, домашние (как говорят, диакон). Сына моего Сергея без всякой вины арестовали и продержали в тюрьме две недели. Имущество сына моего Владимира, священника Наваринского посёлка, всё разграбили. С брата о. Николая большевики взяли 2 500 руб(лей), предварительно продержавши его в холодной бане и в одном белье целый день и ночь. Нужно заметить, большевики налагали контрибуции невозможные. На весь город было наложено 12 миллионов, в том числе с жен(ского) монастыря 500 000 руб.
Понятно, такие налоги никто не мог уплатить, несмотря на репрессивные меры.
Продержавши две недели на хлебе и воде в одиночных камерах, нас арестованных выпустили. Всего я пробыл в тюрьме 53 дня. Кроме убытков в моей квартире, большевики произвели разгром моей частной мужской прогимназии, поселившись в ней, и прекративши занятия с 12 марта. Парты выбрасывали с второго этажа и разбили их вдребезги. Унесли пишущую машину, деньги, музыкальные инструменты, разбили стёкла, загрязнили всё здание, изорвали географические карты и проч. Сожгли много дров, причём топили в тёплое время, не закрывая трубы. По выходе из тюрьмы, я оставался бесприходным священником и не мог служить в приходе, вследствие отстранения меня от должности следственной комиссией. Между прочим о.Телегин открыто клеветал на нас, говоря: «Староста Устинов и протоиерей Громогласов ограбили собор, не хватает 4 –х тысяч рублей». При сдаче церковного имущества новому старосте я уличил клеветника. Тот же Телегин подстрекнул избрать новый состав приходского совета. Между прочим, однажды на собрание явился комиссар церкви Яков Смагин и показал бумагу о том, что он уполномочен председателем Совета рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов избрать приходской совет по своему усмотрению. Такое заявление Смагина оскорбило прихожан и они ушли из собрания. Через месяц вместо Морсакова был выбран опять староста Коробов, а Морсакова избрали председателем приходского совета».
На этом записки о. протоиерея М.Д.Громогласова кончаются. Вскоре после описанных здесь событий его снова посадили в тюрьму и расстреляли.
Свежие новости
газета «Магнитогорский Металл» от 07.10.2021г., автор Елена Брызгалина, фото Дмитрий Рухмалев
https://magmetall.ru/news/mm-main-special/voyna-bez-pobediteley/
газета «Магнитогорский рабочий» от 04.10.2021г., автор Наталья Лопухова, фото Динара Воронцова